Запреты vs экономика

В сентябрьском Послании Президент Касым-Жомарт Токаев особое внимание уделил вопросу построения новой экономической модели – справедливой, инклюзивной, прагматичной.

«На текущем этапе самая важная задача – это формирование прочного промышленного каркаса страны, обеспечение экономической самодостаточности, – отметил Глава государства. – Поэтому основной упор нужно сделать на ускоренном развитии обрабатывающего сектора».

...Ещё три десятка лет назад 12-процентную долю в валовом региональном продукте Восточного Казахстана занимала лесная промышленность. Сегмент давал в пересчете на сегодняшние цены продукцию на 70–80 млрд тенге в год. Действовало крупнейшее в республике производство древесно-волокнистых и древесно-стружечных плит мощностью в сотни тысяч квадратных метров. В отрасли трудились 10 тыс. человек, причём в основном из сельской местности. Из восточноказахстанских лесоматериалов выпускали 80–85% казахстанской мебели.

На сегодня, по данным региональной Ассоциации лесной, деревообрабатываю­щей и мебельной промышленности, годовой объём производства в сегменте равен примерно 3 млрд тенге. Две трети его приходится на два предприятия – фанерное производство в районе Алтай и завод OSB в Усть-Каменогорске. Вклад в ВРП – около… 0,1%.

Вместе с тем в ассоциации убеж­дены: регион может и должен развивать лесную экономику. Специалисты оперируют железобетонными аргументами – статис­тическими данными, аналитикой. Из почти 3 млн га государственного лесного фонда на востоке страны лесопокрытая площадь занимает 1,6 млн га. Немало. И с каждым годом эта цифра увеличивается в среднем на 11–12 тыс. га – за счёт естест­венного лесовосстановления, а также культурных посадок примерно на 500 га.

В целом за последние 30 лет площадь лесов в регионе вырос­ла почти на 229 тыс. га. А если посмот­реть за 65-летний период – на 446 тыс. га, или 38%. Общий запас древесины на корню составляет 176 млн кубометров с ежегодным средним приростом почти 2,6 млн кубов. Примерно по 850 тыс. кубометров ежегодно прирастают пихтовые насаждения, по 63 тыс. – сосновые, по 52 тыс. – еловые, по 523 тыс. кубомет­ров – березняки.

Так выглядит, говоря бухгалтерским языком, дебет. А вот что представляет собой «расходная» часть. Разрешенный наукой объём заготовки древесины – расчетная лесосека – составляет около 1 млн кубометров. Столько можно рубить. Ещё лет 30 назад этот ресурс осваивался на 80% – заготовить весь разрешенный объём у лесных предприятий просто не хватало сил.

В нулевые показатель упал до 15–16%, в 2015-м – до 10%. В пос­ледние годы объём рубок не превышает 6%, или 58 тыс. кубометров. По материалам лесо­устройства можно брать под лесозаготовки примерно 1% площади лесов, фактически рубки идут на 0,04% площади.

Есть, безусловно, потери от пожаров. По данным Ассоциации лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности Восточного Казахстана, от всей площади зарегистрированных лесных пожаров собственно сам лес занимает в среднем 27%, в том числе реально в огне гибнет около 8% насаждений. Остальные деревья могут получить повреж­дения, но в целом сохраняют жизнеспособность.

– Прирост лесов в 1,3 раза превышает научно обоснованные объёмы рубки, – отмечает руководитель ассоциации Виталий Чернецкий. – Средняя лесистость по Восточному Казахстану составляет 16,5%, но по Риддеру, району Алтай, Глубоковскому, Шемонаихинскому, где исторически велись промышленные заготовки, показатель в разы выше. Даже если представить невообразимое, что лес полностью утратил свойство воспроизводства, существующие насаждения пришлось бы рубить больше 140 лет. Другими словами, регион располагает значительным сырьевым потенциалом.

Плюс экология

Ещё раз: это объективные цифры, очищенные от эмоций. Теперь о том, насколько в стране востребована продукция из древесины. На этот счёт также есть статис­тика. На протяжении последних 10 лет данный рынок ежегодно оценивается в 400–700 млн долларов, причём в постпандемийный период прослеживается явный тренд дальнейшего роста.

Стабильный спрос держится на древесно-стружечные плиты (ДСП), древесно-волокнистые плиты (ДВП), клееную фанеру, столярные изделия, лесоматериалы. Доля отечественной продукции… 4%, или 40,2 млрд тенге в денежном выражении. Остальные 86% – это импорт. Тут даже комментировать нечего, цифры сами по себе являются ответом на вопрос, есть ли целесообразность в развитии собственной лесной промышленности.

– На протяжении последних лет казахстанские предприятия ежегодно увеличивают производство продукции из древесины примерно на 15,5%, – отмечает Виталий Чернецкий. – И можно дальше расти. Например, больше двух третей от всей древесины, которую заготавливают в стране, составляет низкосортная дровяная. Она могла бы послужить сырьем для плитного производства. Но с 2013 года в стране практически прекратился выпуск древесно-волокнистых плит.

По оценке Всемирного банка, Казахстан по абсолютной площади лесов, без учета саксаульников, занимает 84-е место среди 210 стран мира. Если в Европе на душу населения в среднем приходится 0,3 га леса, то в нашей стране – 0,68 га.

В Восточном Казахстане почти 28% государственного лесного фонда, а это больше 832 тыс. га, относятся к особо охраняемым природным территориям: заповедникам, национальным паркам, заказникам. Плюс действуют водоохранные полосы и зоны, лесополосы вдоль автомобильных и железных дорог... Весь Лесной кодекс, по словам руководителя ассоциации, нацелен на то, чтобы защищать лес и решать вопросы неистощимого воспроизводства.

Вместе с тем принцип прагматизма в экономике, о котором заявил Президент, по отношению конкретно к лесоводству означает не что иное, как увеличение молодых здоровых насаждений. Это подтвердит любой лесник-профессионал. Именно молодые деревья выполняют важнейшую экологическую функцию – поглощают углекислый газ.

Чем старше растения, тем данное свойство слабее. Кроме того, перестойные насаждения – это обязательно валежник, бурелом, сухостой, то есть очаг пожарной опасности. И при этом лес – вост­ребованное в хозяйстве сырье. Недаром лесное хозяйство сравнивают с сельским – в обеих отраслях можно собрать урожай.

Если спелые насаждения вовремя заготовить и следом на месте рубок грамотно провести содействие возобновлению, то через какое-то время государство получит новый лес – молодой и здоровый. В выигрыше будут и экономика, и экология. В то же время, если оставить деревья стареть, с высокой вероятностью их «утилизирует» пожар – другого способа омоложения лесов у природы просто нет.

Высокий риск

– Мы проводили анализ нереа­лизованного сырьевого потенциала республики, – рассказал руководитель профильной ассоциации. – В целом по Казахстану он составляет два миллиона кубометров древесины. По Восточному Казахстану – не менее 600–800 тысяч кубометров.

Почему не осваиваются огромные запасы востребованного ресурса? Причин немало, и прежде всего – дефицит перерабатывающих мощностей и современных технологий. Дело в том, что в глазах предпринимателей отрасль выглядит малопривлекательной – слишком много рисков, чтобы решиться на серьёзные инвестиции.

В ассоциации привели такие примеры: в Катон-Карагайском районе предприятие подало заявку на выделение лесосечного фонда и больше года (!) ждало, когда необходимое разрешение пройдёт процедуру согласования. В Усть-Каменогорске деревообрабатывающей компании, которая платит в бюджет больше 150 млн тенге налогов, предложили отказаться от лесопользования – читай: остаться без сырья – из-за нарушений на сумму… 8 тыс. тенге.

Ещё пример: если предприниматель по каким-то причинам не успел провести рубки до 31 декабря, ему грозят сразу четыре наказания: штраф за неосвоение, ущерб за каждый кубометр недоруба, взыскание пенной платы плюс с ним могут расторгнуть договор на долгосрочное лесопользование.

А ещё пугающе высокими выглядят обязательные платежи. В Казахстане по сравнению со многими регионами ближнего зарубежья плата за заготовку выше, например, по хвойным породам и березе – в 2,3–2,5 раза, по осине – в девять раз, по дровяной древесине – в 9–55 раз. Кроме того, бизнес многие годы жалуется на неповоротливость разрешительной системы.

Некоторые законодательные моменты вообще выглядят странными. В статье 47 Лесного кодекса говорится, что расчетная лесо­сека утверждается на основе лесоустроительного проекта, а статья 95 предписывает вести документальное оформление раздельно по хвойным, твердолиственным, мягколиственным породам. И эти планы необходимо утверждать в уполномоченном органе. Какой смысл издавать приказ на объёмы, которые уже определены, согласованы и утверж­дены в материалах лесоустроительного проекта? Зачем нужен приказ на приказ?

Даже валежник и сухостой разрешается убирать только после согласования с республиканским Комитетом лесного хозяйства и животного мира. Причём бюрократическая процедура реально затягивается на год-полтора. Такая вот оперативность в борьбе с пожарами и вредителями.

Косвенное представление о привлекательности лесного бизнеса можно получить даже по формальному признаку: в Лесном кодексе правам пользователей посвящено пять пунктов, а обязанностям – 23.

– По действующему законодательству можно запретить лесопользование за самые незначительные нарушения, – отметил Виталий Чернецкий. – Всевозможные правила содержат больше 600 пунктов требований. Проверяющие при желании всегда найдут повод докопаться. Причём нарушения могут практически не оказывать влияния на состоя­ние леса.

Нужен диалог

В ассоциации корень проблем видят в самом подходе к разработке законодательства. По словам Виталия Чернецкого, документы составляются без широкого экспертного обсуждения, в том числе без консультаций с учёными. В итоге рождаются нормы, вызывающие серьёзный общест­венный резонанс. Например, сегодня любого, кого застали с веточками вербы или сирени в руках, можно обвинить в повреж­дении кустарника и наказать штрафом в размере 50 месячных расчетных показателей – больше 172 тыс. тенге.

– Общеизвестно, что более 70% биоразнообразия зависит от насекомых, – привели дополнительный пример в ассоциации. – Казалось бы, надо всеми способами содействовать пчеловодам в установке пасек на землях государственного лесного фонда. Вместо этого ввели норму, что пасеки можно размещать только на платной основе...

Как заключил представитель бизнес-сообщества, вопрос, конечно, не в том, чтобы найти кого-то виновного. Важно понять что делать. Единственный правильный ответ даёт президентская концепция слышащего государства. Нельзя принимать решения, касающиеся интересов многих граждан, на основе мнений и убеждений, сложившихся в головах отдельных руководителей. Необходима консолидация государства, общества и бизнеса. Говоря ещё проще: нужен постоянный профессиональный диалог.

В распоряжении «Казахстанской правды» оказалась рабочая записка, подготовленная лесоводами и экономистами Восточно-Казахстанской области. Она адресована главе Министерства экологии и природных ресурсов. Специалисты на основе статистических данных прогнозируют возможность инвестиций в лесопереработку региона от 30 до 100 млн долларов. Ресурсная база позволяет построить одно крупное плитное производство или три-четыре средних.

«Объемы производства продукции из древесины в регионе вырастут в два-пять раз, – говорится в тексте. – Будут созданы рабочие места, в том числе в сельской местности. Заготовка каждых дополнительных 10 тысяч кубометров способствует поступлению налогов в размере 26 млн тенге, созданию 50 рабочих мест при лесозаготовках и 80 – при переработке. Также будет решена задача снижения импортозависимости отечественного рынка, особенно для мебельной промышленности. Важно также, что будут строиться лесные дороги и мосты, которые улучшат противопожарное обустройство лесов и помогут развитию турис­тической отрасли региона».

Как значится в рабочей записке, на сегодня при затратах государства на охрану каждого гектара леса в 1 067 тенге отдача в виде сбора за лесопользование составляет 59 тенге. Если поднять освое­ние расчетной лесосеки хотя бы до 60%, можно за счёт платежей за ресурсы на две трети закрыть содержание лесоучреждений. «А с учетом иных налоговых поступ­лений от лесозаготовительной деятельности сумма превысит расход бюджета на лесное хозяйство», – указывается в тексте.

Как «раскрутить» полуживую отрасль? В записке перечислены конкретные рекомендации. Во-первых, следует законодательно закрепить за инвесторами право на долгосрочное лесопользование без проведения конкурса, в соответствии с Законом РК «Об инвес­тициях». У бизнеса должны быть гарантии ресурсной безопасности. Во-вторых, нужно очистить лесное законодательство от необдуманной чрезмерной строгости – по той же причине: не отпугивать инвесторов страхом, что из-за любой мелочи с ними расторгнут договор. В-третьих, важно пересмотреть размер пенной платы в сторону понижения. Сейчас она может сказываться на коррупцион­ной составляющей и себестоимости продукции.

В региональной Ассоциации лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности указывают также на высокий потенциал развития лесных плантаций. В среднем в четырёх кубометрах древесины содержится полтонны углерода. Каждый гектар деревьев и кустарников ежегодно способен поглощать 15–30 тонн углекислого газа.

– В мире развивается такое направление, как карбоновые лесные фермы, – пояснил Виталий Чернецкий. – Это посадки древесно-кустарниковых пород. В настоящее время в Евросоюзе квоты на углекислый газ торгуются на уровне 30 евро за тонну. То есть каждый гектар плантаций может приносить 450–900 евро в год.

На востоке республики просто масса подходящих для этого земель. Причём в отличие от сельского хозяйства лес можно разводить даже на почвах с низким бонитетом – есть современные интенсивные технологии. Идея, по словам представителя бизнес-сообщества, невероятно перспективная, но требующая поддержки государства в научном и техническом сопровождении.