Землетрясение в Алматы: в каких домах жить безопасно?
Ночью 23 января 2024 года в Алматы произошло ощутимое землетрясение. Продолжительные толчки силой от четырёх до пяти баллов ощутили не только горожане, но и жители Алматинской и Жетысуской областей. Сильнее всего пострадали жители новых высотных ЖК. Архитектор Павел Савранчук в эксклюзивном интервью Press.kz рассказал, кому в Алматы в такой ситуации безопаснее и почему власти так халатно относятся к таким природным явлениям.
— Павел Петрович, в каких домах мегаполиса жить безопаснее и почему?
— Ну, вообще-то, жизнь сама по себе штука опасная (смеется). Если кратко обобщить, то можно ограничиться своеобразным рейтингом в нисходящем порядке. По типам сейсмостойкости можно разделить дома, построенные по индивидуальным и типовым проектам. Индивидуальные должны быть максимально сейсмостойкими и прочными, потому что они разрабатываются для конкретного места с учетом конкретной сейсмической ситуации. Как правило, самые прочные из них — монолитные железобетонные здания. При их строительстве на площадке выстраивается опалубка, вяжется арматура и заливается бетон, создаются «диафрагмы жесткости» – это самая жесткая из всех возможных конструкций.
За ними в рейтинге сейсмостойких идут панельные дома, которые в основном относятся к типовой застройке, потому что панели изготавливались индустриальным способом на заводе, как в своё время на АДК (Алма-Атинский домостроительный комбинат — прим. ред.), поэтому они типовые, сделанные по единой схеме. Эти дома тоже очень сейсмостойкие, особенно девятиэтажные 158-й серии. Также сюда можно отнести 4-5-этажную панельную застройку – это наиболее распространенная застройка советского и переходного периода.
На третьем месте по сейсмостойкости идут каркасно-каменные дома, то есть каркасные с кирпичным или мелко блочным заполнением. Эти постройки достаточно прочны, но уже могут быть отнесены к категории домов, требующих в идеале усиления. Потому что одно дело, когда цельный монолит, а другое когда стены сложены из кирпичей или блоков, и важно, насколько они прочно скреплены. В случае землетрясения с ударом снизу, эти стены выстреливают как из пушки, разлетаясь на части и травмируя людей.
Четвертыми в рейтинге сейсмостойких идут кирпичные дома с «сердечниками» – это когда несущая основа — кирпичная кладка – своеобразная несъемная опалубка, внутри оставляются пустоты, в которые потом заводится арматура и заливается бетон (один из примеров — серия 308-я).
На пятом месте дома, построенные до 1950-х годов, которые тоже перенесли многие наши землетрясения. К этим домам были требования чуть ниже, но тогда тоже старались качественно строить, так как о сейсмоукрепляющих методах строительства было известно уже тогда. Это вкратце, существуют ещё различные варианты комбинированных схем конструктивных решений, но для жилых зданий эти основные.
— В чем, собственно, беда современных построек, которые, как считают многие, не являются сейсмобезопасными?
— Они сейсмобезопасны на стадии проекта и проектных расчетов, а вот дальше, в период и после строительства никто с уверенностью не скажет без специального обследования. Такое обследование у нас почему-то называют сейсмоаудитом, хотя аудит – это немного из другой финансово-контрольной функции.
Во-первых, нужно сказать, что все легальное проектирование основано на специальных расчетах, подтвержденных и практикой, и теорией, поэтому практически все здания, которые легально проектируются, должны выдерживать землетрясения 8-9 баллов. Возможно, там будут какие-то незначительные повреждения, но в целом должны выстоять.
А вот насколько в процессе строительства качественно воплощается проект – это большой вопрос. А у нас существовал мораторий на проверки МСБ (малый и средний бизнес — прим. ред.), то есть фактически стройки не контролировались. Приемка в эксплуатацию осуществляется без участия государственных органов, акимат вообще не принимает в ней участие.
Дело в том, что какой бы не был распрекрасный проект, нужно чётко проконтролировать его выполнение. А у нас сейчас подозрительно упрощенный вариант контроля получается. Его принимает только заказчик, застройщик, авторский и технический надзор, то есть это все напрямую заинтересованные в скорой приемке фигуранты. Как можно принимать в эксплуатацию жилой дом без независимого государственного контроля? Для чего тогда отраслевые административные структуры?
— А как вы оцениваете уплотняющую застройку города?
— Если кратко – сами здания достаточно прочные, но то естественное природное основание, на котором они стоят, может со временем оказаться подвержено процессам ослабления. Изменения вследствие интенсивной застройки состояния грунтовых вод, возможное размещение здания на стыках различных по несущим свойствам грунтов, особенно опасны изменения вблизи русел рек, тектонических разломов. Отдельный вопрос — архитектурно-пространственное решение. Оно не выдерживает никакой критики.
Например, на месте бывшего плодоконсервного комбината новая застройка представляет собой воплощенный «припудренный ужас», коммерчески ориентированное нагромождение многоэтажек так сказать – вне поля архитектурного творчества. Это скорее не создание, а разрушение архитектурной среды города! Общественность протестовала, но безрезультатно. Вспоминается выражение «на зло бабушке отморожу уши».
Такая же история по улице Сейфуллина выше Сатпаева. Не знаю, как такое можно было согласовать и разрешить построить. Сами дома там очень прочные, но основание под ними неизвестно какое. Подозрения должен вызывать тот факт, что сам дом со временем достаточно статичен, визуально не изменяется, а вот то, что происходит в его природном основании, в грунте, скрыто от глаз. Там могло произойти переувлажнение, могли быть протечки канализации или что-то ещё. Дело в том, что у природного грунта в результате различных воздействий меняется несущая способность – тут и кроется опасность. Вот так накренилась Пизанская башня и жилые дома в нашем Алгабасе в своё время.
— А кого в Алматы 23 января ночью трясло больше всех? Жители некоторых домов выставляли в соцсети ролики с трясущимися люстрами, разбитыми зеркалами и расколотыми стенами, другие же мирно спали и ничего даже не почувствовали.
— Сильная тряска – не показатель нестойкости здания, иногда даже наоборот – если конструкция пластична, то она подчиняется сейсмодвижению и возвращается обратно. Большие подозрения должен вызывать тот факт, что здание абсолютно неподвижно, потому что нижний этаж может просто отделиться от фундамента. Сейчас есть системы, при которых делается независимый фундамент, то есть когда дом фактически поставлен сверху на фундамент и жестко с ним не скреплен, и в случае землетрясения он имеет возможность раскачиваться и возвращаться «в исходную». Так что все неоднозначно, критериев очень много. Что касается трещин – нужен конкретный анализ, однако по выставленным в сети фотографиям видно, что это уже имевшиеся дефекты строительства, которые землетрясение только выявило и, возможно, усилило.
Кого трясло больше всех? Если бы жители стали меряться степенью психологического ощущения страха, то победили бы, конечно, жители верхних этажей многоэтажек. То же и в 5-9-этажной застройке. Это в большей степени психология, а не хрупкость дома. Поведение конструкции здания может быть пугающим, вплоть до скрежета и треска, но это внешние проявления, они вполне могут укладываться в рамки штатного расчетного поведения конструкции. Это показали события той ночи — был транспортный коллапс, все магистрали были перегружены, народ срочно выезжал из города. А кто это выезжал? В основном те, кто снимает квартиры, чтобы каждый день не ездить на работу из пригорода. И вот они, испугавшись, поехали смотреть, цел ли их загородный дом, живы ли родственники, конечно, преследуя цель выехать из города. Эти люди в основном и живут, снимают квартиры в многоэтажной застройке, часто это верхние этажи, где квартиры скупаются под аренду. Так вот эти люди и были наиболее напуганы. А если бы землетрясение произошло днём – нагрузка за счёт ещё и внутригородских единовременных передвижений на дорогах была бы в 10 раз больше. Этот случай наглядно показал, что, к сожалению, город не готов к таким природным явлениям. На словах у нас много что делается, а в итоге получается, что город к таким ЧП не подготовлен.
— А что конкретно делается?
— Проводили множество сейсмотренировок с подачей звуковых сигналов, с показательной эвакуацией людей из учебных и производственных зданий, с имитирующей организацией палаточного лагеря, одно время они проводились планово. Но ночь 23 числа показала, что, как говорится, «есть над чем работать».
— Получается, ни люди, ни власти не были готовы к землетрясению?
— Все познается в сравнении. Если взять, например, Японию, там ещё в начальных классах школы есть уроки сейсмоспасения, дети и взрослые на подсознательном уровне знают, что как минимум надо «нырнуть» под парту, стол, занять в помещении наиболее безопасное место, как себя вести при выходе из здания. А у нас после этого ощутимого землетрясения были раненые, и пострадали они не от землетрясения, а из-за того, что неправильно себя повели. Запаниковали!
Информированный подготовленный человек не будет, как некоторые, в панике выпрыгивать из окна. Я находился в Италии в городе Римини в период сильного землетрясения, трясло сильнее и продолжительнее, чем у нас ночью 23 января. При тряске во внутреннем дворе гостиницы из плавательного бассейна выплеснулась вся вода вместе с купающимися, но никто не пострадал. Там не было никакой паники, никто никуда не выбегал, в немногочисленных окнах зажегся свет — люди были спокойными и и уверены в качестве строительства.
— Вы неоднократно говорили, что разработчики проекта «Генеральный план развития города Алматы до 2040 года» вообще не уделили внимание в документе такому явлению как землетрясение, хотя это очень важно для такой сейсмоопасной зоны. Не могли бы рассказать об этом более подробно?
— В новом генплане нет отдельной главы, а ещё лучше отдельного тома, посвященного сейсмоустойчивости градостроительных решений, подчеркиваю – не отдельным постройкам, а градостроительным решениям, что очень удивляет. Это результат того, что успокаиваются люди, замыливается глаз, надеются, что ЧП не случится. Постепенно внимание к этому вопросу сильно ослабевает и это особенно ощутимо со стороны руководящих городским строительством органов.
Долгое время застройка города велась вообще без должного учета сейсмических условий. При проектировании зданий выдавались архитектурно-планировочные задания, где указывалось, что на данной территории возможно девятибалльное сейсмическое воздействие, а про тектонические разломы вообще не упоминалось. Этот термин употреблялся только профессионалами. У нас на территории города 27 таких разломов, причём большинство из них активные. Опасность кроется в том, что у нас больше сотни жилых комплексов полностью или частично возведены в зонах тектонических разломов.
Чем оправдывают такое положение дел? По большому счету, наука ещё не имеет возможности точного определения всех природно-сейсмических параметров, поэтому нам и говорят, что данные о тектонических разломах всё-таки теоретические. Даже если в строительных нормах написано, что там строить нельзя, в нормативных документах есть приписка, что при градостроительном обосновании необходимости строительства в данном месте можно обойти нормы с помощью специальных технических условий, которые должен выдавать профессиональный орган, в данном случае — наш институт КазНИИСА. Институт, получая за это деньги, естественно, выдает условия, но при этом подчеркивая, что они носят рекомендательный характер. То есть со стороны института, получается, нет никакой ответственности. Обычно на вопрос, а следят ли они во время строительства за соблюдением выданных условий, отвечают, что у них нет на это полномочий. Качество строительства и соответствие проекту они также не отслеживают и в приемке в эксплуатацию объекта тем более не участвуют.
Так что новый генплан в определенной степени документ достаточно формальный. В нём прослеживается императив о том, что в случае конкретного строительства в конкретном месте материалы генплана должны уточняться.
— Дома, проходящие по реновации под снос, по мнению горожан, ночью 23 января оказались наиболее безопасными – многие живущие в них даже на улицу не вышли, и трясло там не сильно. А можно ли по Генплану эти дома не сносить и не строить вместо них высотные дома?
— В наших действующих строительных сводах правил есть перечень используемых терминов, так вот там лукаво указано, что реновация – это снос, освобождение территории и новое строительство. Это, на мой взгляд, намеренное искажение понятия в своих целях. Реновация – это в каждом конкретном случае совершенно разные действия, в том числе она подразумевает укрепление, реконструкцию, ремонт здания, фасадов, восстановление благоустройства. То есть обновление или восстановление той среды, которая существует, без тотального сноса. А в нормах записали, что это полный снос. Хотя само слово реновация – это скорее обновление, восстановление. И в уже обоснованных случаях – снос. Ведь люди боятся даже не самого сноса домов, а того, что на их месте разместят сверхплотные многоэтажки. И часто без какого либо учета сложившейся городской инфраструктуры и облика. С латинского «реновация» — это «обновление» — процесс улучшения, реконструкции, реставрации без разрушения целостности структуры.
Двух-трехэтажные районы в центральной части города очень уютные. Там люди согласны жить в небольших квартирах, но в хорошей, обжитой ими, удобной среде. А им предлагают все снести и проставить огромные «человейники». Сами здания на этих участках достаточно прочные, потенциально сейсмоусиливаемые капитальные сооружения с кирпичными стенами с высокими трёхметровыми потолками. Поэтому, конечно, огульно проводить реновацию только ради того, чтобы освободить территорию и отдать застройщику, мягко говоря, негуманно.
Можно привести конкретный пример. В сложившемся малоэтажном районе вблизи пересечения улиц Манаса-Сатпаева внутри жилого двора предлагают поставить комплекс из многоэтажных зданий студенческих общежитий. То есть в жилой среде сложившегося городского квартала появится постоянное ментально подвижное студенчество, которое ежегодно обновляется. При этом возможен рост санитарно-эпидемиологической опасности, а также социальной активности, не совместимой с комфортностью постоянно проживающих. Внутрь жилого двора пытаются вживить чуждую функцию, после чего покой проживающих людей не только конкретного квартала, а и ближайшего окружения, естественно, нарушится.
Вот такие дела прописаны в нашем новом генплане, и все это по заказу и востребованности застройщиков, и, предположительно, не лишено взаимной заинтересованности.
